Глава 2 Вольнодум

Имя этого ученика если и помнили, то всё равно предпочитали называть его по прозвищу, говорившему о нём больше, чем любые слова любого языка. Прозвище его было Вольнодум. Частенько к нему прибавляли ещё и «паршивец».
Конечно, учителя больше не злились, а недоумевали, как талантливый юноша может причинять столько хлопот. Магия словно была в его крови, а вместе с тем и сила, которая слишком уж часто шла в ход… Если где-то случалась драка, то все уже знали, кто в ней участвует. А частенько – и кто её затеял! Не было ещё в школе магических искусств такого драчуна, спорщика и забияки, а вместе с тем, и такого преуспевающего в учёбе юноши.
Помимо этого, он не был особо хорош собой. Резковатые черты лица и широкие, хорошо очерченные скулы больше всего привлекали к себе внимание. В остальном внешне он оставался посредственностью, легко теряясь на общем фоне. Он даже мог бы быть этим самым «общим фоном», если бы постоянно не выделялся то знаниями, то чудовищным поведением!

Глаза его были серые как камень, почти непроницаемые, широкие брови тяжело нависали над глазами, нос с горбинкой мог бы считаться привлекательной частью лица, но только не его лица, а тонкие губы слишком часто кривились от самых разных эмоций, но всегда одинаково самодовольно, почти презрительно.  Светлые волосы он, как и большинство учеников, отращивал и собирал в конский хвост – это была  мода, которая раздражала старшее поколение магов, либо коротко остригавших волосы, либо оставлявших их длинными и распущенными (но в этом случае им полагалось отращивать и бороды). Ни стриженные, ни «заросшие» старцы не понимали юнцов, нашедших подобие середины между двумя видами причёсок старшего поколения.

Этим утром Вольнодум проснулся раньше обычного. Накануне ему здорово влетело от одного из магов, чью мантию он умудрился подпалить. На самом деле, он целился в бороду преподавателя, но его партнёр в этом сомнительном деле случайно толкнул его, и Вольнодум не только промахнулся, но ещё и упал к ногам ошарашенного старца, заливавшего мантию потоком воды из посоха. Поняв, что произошло, тот, недолго думая, поколотит ученика.
Боль от побоев и разбудила юношу. Он поднялся с постели и подошёл к зеркалу, намереваясь проверить, как заживает спина под воздействием снадобья, хранившегося у него в большом количестве как раз для таких вот случаев. Первой его осознанной мыслью было: «Вот ведь не слабо мне досталось за какую-то мантию!», а второй – «Пётр ещё поплатится за подставу!».
Мстить за подставы ему приходилось крайне редко. В основном потому, что все знали, что с Вольнодумом шутки плохи.  Да и мало находилось желающих участвовать в его проделках.

Обдумывая план мести, Вольнодум оделся и причесался.
Лет пять назад один из молодых магов был послан в соседнюю страну с дипломатической миссией. Вернулся он назад, принеся с собой моду на белые рубашки, облегающие брюки и высокие сапоги. Он назвал эту одежду «пиратской», уверяя, что побывал в лапах самого страшного пирата Буйного моря, который одевался точно таким же образом.
На пирата юным магам было плевать, а вот одежда очень понравилась. И именно так выглядел наряд  учеников, скрываемый их мантиями, о чём совершенно не догадывались старшие маги. Они до сих пор натягивали традиционное одеяние на одну единственную, но очень важную вещь своего гардероба. 
Что находилось под мантиями большинства чародеек  юноши, разумеется, не знали, а юные ученицы упорно молчали, лукаво улыбаясь.
Облачившись в свой «пиратский» костюм, Вольнодум накинул мантию ученика и взял посох. Волосы у него доходили до середины спины и были невзрачного серого цвета, как камень или пепел.

Он вышел на улицу, сегодня сплошь покрытую цветами, несуществующими в природе.
То, что называлось школой магов, представляло собой небольшое поселение в Старом Лесу, практически изолированное от остального мира. Маги обеспечивали себя всем необходимым сами, а то, чего они найти или сделать не могли, привозили им торговцы. Их прибытие было настоящим праздником (как, впрочем, и везде).
Практически каждый день кто-нибудь украшал школу цветами, создавал иллюзию фантастических пейзажей или, что не редко случалось, превращал кого-нибудь в декоративный элемент: в цветок, фонтан, скамейку или оленя… За такое тоже пытались наказывать, но тщетно.
Вольнодум сорвал один из цветков, огромный и ярко-оранжевый, и он тут же превратился в оранжевое облачко и испарился. Вольнодум улыбнулся, поняв по «поведению» иллюзии, что это работа Ульяны, одной из лучших учениц. Она всегда была безукоризненная во всём. Учителя намерены были объявить её Мастером иллюзий. Это была её стихия, в которой она творила, подобно самым лучшим художникам, только ещё лучше, ведь магия давала несомненное преимущество в творчестве.

До первого занятия ещё было довольно много времени. Вот уже четвёртый год он концентрировал своё внимание лишь на одном предмете, который выбрал для себя как основной. Это было управление стихиями – сложная наука, требующая огромного внимания и сил. Всё это у Вольнодума нашлось, и, как и ожидали учителя, он оказался единственным желающим изучать этот предмет. Остальные посчитали, что не готовы связать свою жизнь с чем-то, что будет настолько сложно и, фактически, бесполезно. Такое мастерство пригодилось бы на войне, но не каждый маг жаждал оказаться на поле боя. Потому они предпочитали изучать азы магии стихий и переключаться на что-нибудь более, как они считали, полезное.

Ученик обогнул свой домик и подошёл к старому, искорёженному дереву, между корней которого скрывался подземный ход, проделанный, очевидно, тем, кто раньше жил в домике Вольнодума. Юноша наткнулся на него случайно несколько лет назад. Когда он первый раз прошёлся по нему, у него чуть глаза на лоб не вылезли. Но теперь тут всё было знакомо. Пройдя несколько метров по извилистому, но вполне просторному коридору, юноша увидел занавес из растений. Он решительно откинул их в сторону и прошёл в пещерку. Она представляла собой грот, заполненный водой, с маленьким островком посередине. Подступов к нему видно не было. В первый раз Вольнодум рискнул переплыть импровизированное озерцо, и ему пришлось бороться с водяной элементалью! Благо, что она не была очень сильна, а маг, напротив, отличался огромной силой...
Позже он таки разгадал загадку, разогнав иллюзию, открывшую ему дорожку из камней, расставленных на одинаковом расстоянии друг от друга. Они чудесным образом держались над водой, и предательски скрывались от посторонних глаз иллюзией!

На островке Вольнодум обнаружил то, ради чего стоило сразиться хоть с полчищем элементалей! Прямо на камне лежала книга. Серая, старая, потрёпанная. Страницы книги были пусты, но стоило только написать на них вопрос, как та выдавала ответ. Но не прямой и понятный. Он был подобен ответам гадалок на базарах, которые с таинственными улыбками говорят странные вещи и требуют за это денег. Ответ ещё надо было суметь понять.
Сам Вольнодум ни за что не додумался бы о свойствах книги, если бы на первой же странице не было написано: «Книга предсказаний Провидицы Глафиры. Коснись рукою книги, спроси и получишь ответ». Недолго думая, Вольнодум написал на второй странице ужасным почерком вопрос: «Кто такая эта Глафира?», и держал руку на странице,  пока ниже вопроса не появился ответ, будто его кто-то написал: «Провидица. Умерла».
Это юношу немного успокоило. Раз хозяйка отошла в Мир Иной, её вещью можно пользоваться безнаказанно. Он быстро понял, как работает книга, как и что можно спрашивать, и стал пользоваться ею, как собственной.

И вот теперь, пропрыгав по камням и услышав что-то вроде огорчённого «эх» от обитающей в озерце элементали, он склонился над книгой и быстро написал вопрос: «Смогу ли я овладеть искусством стихии воздуха и взлететь?»
Ответ он ждал пару минут, что бывало только тогда, когда книга пыталась дать ответ на очень трудный вопрос.
Наконец, он прочёл: «Сделав шаг, ты полетишь, но вниз, ибо камни не летают. А небом насладишься тогда лишь, когда камень оживёт».
Вольнодум застонал. Это было на столько туманно, что пройдёт не один час, прежде чем он догадается о смысле написанного.
- Ладно, - развёл он руками, встав и выпрямившись, - Ладно, и не такое разгадывали. Уже хорошо, что ответ не отрицательный. Вот свершится моя месть Петьке, и пойду думать над разгадкой!

Месть свершилось, когда ученики собрались в обеденной зале. После того, как Пётр сделал глоток воды, всё его лицо пошло пятнами, затем – волдырями. Жуткая зараза распространилась по всему телу, заставив товарищей по столу отпрянуть в стороны. Волдыри превратились в гнойники и начали истекать гноем. Кого-то вывернуло наизнанку от такого зрелища. Сам ученик был в ужасе. Гнойники ещё и вздувались, и от этого кожа пошла буграми.
Пострадавший бросился в дом целителей. Когда ему уже начали оказывать помощь, по коже, к тому же, ещё и пятна пошли ярко оранжевого цвета. Вольнодум, когда продумывал эту стадию «заразы», вдруг вспомнил про большие оранжевые цветы Ульяны, и придал пятнам точно такой же цвет.
Теперь Вольнодум был счастлив, и спокойно обедал, слушая своих товарищей, всё ещё пребывающих под впечатлением от увиденного. Конечно, он будет первым в списке подозреваемых, но это будет потом.

День близился к концу. Занятия закончились. Вольнодум сидел в библиотеке и ломал голову над пророчеством. За те годы, что он пользовался этой книгой, он многое узнал о них. Самое обидное, что пророчество всё равно лучше разгадать, ведь оно состоялось. Это было чуть ли не главным правилом. Если пророчество состоялось, то даже если к нему потеряли интерес и захотели забросить куда подальше, его сначала надо растолковать. Когда оно понято, его в большинстве случаев легко избежать. А когда оно просто забыто, в него вляпаешься обязательно! Оно – что-то вроде дороги, выбранной для человека Судьбою. Зная её – свернёшь. Не зная – пойдёшь вперёд и не поймёшь, что был иной путь.
Вольнодум не хотел быть слепым. В данном случае это значило не овладеть последней стихией, стихией воздуха, дающей способность летать. А какой же он Мастер Стихий без воздуха???

Он ещё и ещё раз проговаривал ответ книги про себя, думая, какой вопрос можно ей задать, чтобы хоть немного прояснить ситуацию, и не запутает ли это всё окончательно…
- Хорошо, пусть я камень, - бормотал он, - тогда выходит, что если я не «оживу», то не видать мне полёта. А если «оживу», то всё будет чудесно, буду птичкой в небе. Только что же это значит – «ожить»?!
Кто-то уселся на скамейку рядом с ним. Вольнодум поднял голову и увидел Ульяну. Девушка выглядела странно. Волосы были огненно-рыжие, будто вот-вот вспыхнут, ресницы ненормально длинными, а кожа чуть мерцала, как будто была освещена невидимой луной. Мантия расшита золотой нитью, на руках пара десятков тонких браслетов, в ушах жемчужные серьги, на голове кокошник в жар-птицах.
-Ульянка, ты ли это!  - по лицу юноши расползлась шакалья улыбка. – Всё краше и краше день ото дня! А если убрать всё это, ты превратишься в серую мышь? Или в чудовище? А?
- Не смешно, - процедила девушка сквозь зубы и сняла иллюзию.
Она не была серой мышью, и чудовищем не была. Ресницы на самом деле были короткими, волосы тускло-рыжими, кожа загорелой от летнего солнца. Кокошника не было вовсе, как и украшений и золотой вышивки на мантии.
- Вот это другое дело, - одобрил Вольнодум. Ему не нравилось, когда девушки меняли что-то в себе при помощи иллюзий или других средств.
- Над чем голову ломаешь? – спросила Ульяна, заглянул в книгу, лежащую перед ним. Это была обычная энциклопедия магических терминов.
- Ни над чем, - отозвался Вольнодум. – Просто у меня появилось свободное время.
- И ты тратишь его на энциклопедию? А как же твои шалости? И как же воздушная элементаль? С земляной ты уже справился?
- Да-а… Земная оказалась, правда, дико сложной. Точнее, хлопотной. Вызывать её так быстро, как гномы, люди никогда не научатся.
- А почему это у них получается быстрее, не напомнишь?
- Они как-то заговаривают вещи на вызов этих элементалей. Стоит сказать несколько слов, и она тут же появляется. Но гномы ни за что не раскроют ни одного своего заклинания. Они слишком упрямы и слишком враждебно относятся к людям.
- Люди сами в этом виноваты, - Ульяна констатировала факт, который признавала добрая половина княжества. Люди слишком часто вели войны с гномами и обворовывали их. Теперь же, когда они поняли, что глубинный народец их врагом не является, слишком поздно становиться добрыми друзьями.
- Так что же ты тут всё-таки делаешь? – продолжила допытываться девушка.
- Что-что, - начал кипятиться Вольнодум. – Ищу оживший камень!
Ему хотелось, чтобы она отстала и дала спокойно подумать. Вот теперь пусть ходит и тоже ломает голову, что же это такое. А он спокойно тут посидит.
В первую минуту Ульяна была несколько ошарашена. Вновь обретя способность думать, она нахмурилась.
Ещё через пару минут она пробормотала:
- Что-то я об этом слышала…
Юноша застонал и повалился на стол.
- Ульяна-а-а-а, брысь отсюда! Оставь меня в покое!
- Нет, погоди! Если я слышала, то обязательно вспомню.
Стоны Вольнодума стали трагичнее и громче. Он поймал себя на желании скомкать страница похороненной под его телом энциклопедии и начать их жевать от еле сдерживаемого, тупого гнева.
- Вспомнила, - объявила девушка в тот момент, когда Вольнодум мысленно ударил себя по рукам, тянущимся к страницам книги.
- Вольнодум, это же просто.
Он поднял на неё стальной, озлобленный взгляд, но та даже не смутилась.
- Это горгулья.
- Что? - злость ушла, юноша абсолютно ничего не понимал.
- Что непонятного? Оживший камень – горгулья. Редкое существо. И очень опасное. Ночью она летает и убивает, а днём опять становится статуей.
Нет, логика её слов была ясна. Действительно горгулья под определение подходит. И как он сам об этом не подумал? Ну, наверное, потому, что камнем в предсказании назван он. А он не горгулья уж точно.
- Спасибо. Ульянка, спасибо, - сказал он с видом умалишённого, мечтая оказаться в своём домике, подальше от всяких «помощничков».

Спеша домой самым коротким путём меж стройных осинок, тонущих в сумеречном свете, Вольнодум внезапно почувствовал, что ноги отрываются от земли. «Неужели я каким-то чудом взлетел?»,  - мелькнула безумная мысль, но тут же пришлось осознать, что это совсем иной полёт - подлый, устроенный кем-то, кого он очень хорошо знал.
Его перевернуло в воздухе и подвесило вниз головой. Перед глазами в сумерках показались три физиономии. Одну из физиономий всё ещё покрывали ярко-оранжевые пятна.
- Вечер добрый, Петя, - будто ничего не случилось, приветствовал Вольнодум товарища. Его друзей он тоже узнал: Глеб и Добронрав. 
- Может и добрый, - отозвался Пётр, - вот только вопрос: для кого?
- Очень надеюсь, что для нас всех, - у Вольнодума никогда не получалось быть достаточно милым. Вот и сейчас он старался улыбаться как можно беспечнее и обаятельнее, но выходило весьма криво и цинично.
- Угрожаешь? – прошипел Пёрт. – Ты не в том положении, чтобы зубоскалить, паршивец! Я знаю, это ты сотворил!
Он указал на своё пятнистое лицо таким же пятнистым пальцем. Вышло забавно. Даже Глеб и Добронрав заулыбались. 
- Разве это смертельно? Или заразно? Перестань кипятиться, друг. Завтра уже ничего не будет.
Удар в челюсть заставил его замолчать. Кровь тут же вскипела, зажгла серые глаза настоящей угрозой и азартом человека, почувствовавшего себя в своей стихии. Посох был прямо под ним, но его нельзя было достать. Мозг начал рассчитывать время, которое должно пройти, прежде чем его перестанет держать заклинание. Вошло две минуты, не больше.
- Ну как теперь вечер, Вольнодум? По-прежнему добрый? – усмехнулся Пётр и хлопнул его по спине. Жар и боль пробежали по тому месту, куда пришёлся удар: раны после наказания ещё не до конца затянулись.
- Конечно добрый, Петенька, - сквозь зубы ответил юноша. – А что ж твои дружки стоят как вкопанные? Пусть присоединяются, пусть берут пример с тебя.

Пока они закатывали рукава, он получил ещё пару сильных ударов по лицу. Однако, в кровь лицо разбить Пете не удалось, хоть и было видно, что он очень старается... Но затем заклинание исчезло, и Вольнодум повалился на землю. Его противники ожидали, что он так и будет лежать, оглушённый падением. Но для такого Вольнодум был слишком крепок. Он тут же схватил посох и сделал выпад. Конец посоха ударил Петра в грудь, заставив на несколько секунд забыть, как дышать. Потом, продолжая использовать посох как грубое оружие, он сбил с ног Глеба и обрушился на Добронрава. Тот поднял руки вверх, с трудом выдержав удар в плечо, и быстро покинул поле боя, зная, каков Вольнодум в драке.
Двое оставшихся нападающих лежали смирно и не двигались, надеясь, что лежачих всё-таки не бьют. Расчёт оказался верным. Вольнодум повернулся к ним, но посох больше не поднял.
- Вставайте. Чего разлеглись?
Ответом ему было молчание.
- Я так понимаю, мир, да?
- Мир, - вторили ему побеждённые, всё ещё не рискуя подняться.
Вольнодум развернулся и пошёл к себе домой. Настроение у него было превосходное. Драки всегда положительно влияли на его настроение. И именно по этой самой причине он частенько сам их устраивал.

Подпись автора